Кто такой трубадур? Кто такой миннезингер? Вернется ли музыкальная романтика прошлого?

При слове «трубадур» многим из нас вспоминается любимый с детства мультфильм «Бременские музыканты». Если сбросить со счетов некоторую историческую неточность (которую мы объясним позже), то суть схвачена, в общем-то верно: тот, кто влюблён и поёт… такой вот образ из «романтического» Средневековья! Впрочем, трубадуры существовали и в Средневековье реальном.

Кто такой трубадур? Само слово «трубадур» происходит от староокситанского «trobar» – находить новое, изобретать (словом – тот смысл, который мы сейчас вкладываем в слова «творчество», «креативность») – но в данном случае понимается более узко: находить новые рифмы. Т.е. трубадур – это поэт. А поскольку в ту эпоху поэзия ещё не полностью абстрагировалась от музыки (как сказал трубадур Фолькет Марсельский, «строфа без музыки – всё, равно, что мельница без воды»), то поэт был ещё и создателем музыки, и певцом. Но не всякого средневекового поэта-певца можно назвать трубадуром. Речь идёт о культурном феномене, существовавшем во вполне определённое время во вполне определённом месте, а именно – на территории, соответствующей югу современной Франции.

Мы говорим «соответствовавшей», поскольку в то время эти земли ещё не принадлежали французской короне. Их иногда собирательно называют Провансом, но это неверно: кроме Прованса здесь располагаются Лимузен, Овернь, Лангедок, Гасконь и другие провинции. Земля в окружении гор и морей…

В XII веке через эту землю проходили многочисленные дороги – торговые, паломнические (в Рим, в Иерусалим, к Сантьяго-де-Компостелло), крестоносцы направлялись в Святую Землю тоже через эти края… Впрочем, отношения с мусульманским миром не сводились к одной только вражде: рядом была арабская Испания, с которой существовали торговые связи. Да и из Крестовых походов привозили не только награбленную добычу, но и культурные традиции утончённого Востока – например, обычай мыть руки перед едой или музыкальный инструмент, арабское название которого – «аль ут» – превратилось в Европе в luten (лютня)… По дорогам Окситании постоянно передвигались разношёрстные массы людей. Всё это способствовало возникновению «воздуха вольности» и открытости культурным влияниям.

Из Византии в Европу проникло особое почитание Девы Марии: если прежде она была лишь одной из многих святых, то теперь возникают сотни аббатств в её честь. С чем это связано? Возможно, с изменением отношения к женщине вообще. Раннее Средневековье почтения к женщине не знало: в «Песни о Роланде» герой перед лицом смерти очень нежно прощается со своим мечом, но даже не вспоминает о невесте Альде (которая потом умрёт, узнав о его гибели). Ситуацию изменили Крестовые походы: когда рыцарь годами отсутствовал дома, управление замком и владениями волей-неволей брала на себя жена – и судя по тому, что средневековая Европа выжила, дамы справлялись неплохо… В таких условиях женщина уже не могла быть «бесплатным приложением» к мужчине. Почтительное отношение к женщине получает в XII в. двоякое выражение: в религии – в культе Девы Марии, в светской жизни – в культе Прекрасной Дамы.

И вот тут мы подходим к самому сердцу той «системы ценностей», глашатаями которой и стали окситанские поэты-певцы – трубадуры – к куртуазной любви. Термин «куртуазия» возник позже, а тогда это называлось fin’amor – «утончённая любовь». Это и была любовь к Прекрасной Даме (донне), которая царила на Земле – как Дева Мария царила на Небесах. Некоторое время считалось, что предметом такой любви в обязательном порядке должна была быть дама замужняя – якобы это исключало надежду на обладание – но большинство современных исследователей не разделяет такого мнения: это было не «обязательное» условие, а наиболее частое положение вещей, когда рано выдавали замуж (официально – с 12 лет, но история знает примеры, когда это происходило в 10 лет и даже в 4 года) – естественно, не спрашивая согласия невесты, как правило – за человека намного старше её, которому была нужна не она, а её владения или союз с её отцом или опекуном… Таким образом, когда женщина достигала возраста, в котором возможны какие-то осознанные чувства – она уже несколько лет была замужем, и вполне могла обратить благосклонный взор на сверстника – младшего сына какого-нибудь феодала, неженатого по причине безземельности…

Но одно верно: fin’amor не преследовала цели обладания женщиной – да и как можно стремиться к обладанию «живой богиней», вознесённой до небес? Ей можно только служить – и радоваться, если она это позволяет!

Куртуазное служение Даме – это целая система. Сначала влюблённый рыцарь должен был, не открывая своих чувств, совершать подвиги, посвящая их Даме – на этом этапе он назывался «таящимся» или «колеблющимся», если же эти усилия увенчивались успехом и Дама обращала на него внимание – он мог поведать ей о своей любви, перейдя тем самым в разряд «умоляющих». Если Дама благосклонно внимала мольбам «умоляющего» – он  становился «услышанным». И, наконец, когда Даме было угодно выразить своё согласие на любовь, влюблённый переходил к высшей ступени куртуазного служения – «возлюбленный», или «слуга и друг», причём самое большее, на что он мог рассчитывать – это поцелуй Дамы. При этом верность требовалась исключительная: один трубадур вырвал себе ноготь, покарав себя таким образом за то, что посмел посвятить кансону другой даме (что, джентльмены, способны ли вы на такую преданность?).

Разумеется, такой Дамы надо быть достойным… что это значит? Силы и храбрости раннего Средневековья уже недостаточно (хотя и это по-прежнему приветствуется). Теперь рыцарю надлежит быть учтивым (прежде всего – с дамами) и… молодым. Впрочем, куртуазная «молодость» – отнюдь не возрастная категория, как бы мы сказали сейчас – «не важно, что вписано в паспорт, была бы душа молода». Куртуазная «молодость» – это дворянская добродетель, особое состояние души: «Юным считается тот, кто не дорожит своей жизнью и кто добро своё раздаёт без счёта… тот, кому нравится ухаживать за дамами и кому по сердцу жонглёры и трубадуры». И конечно же, надо соответствовать всем «рыцарским добродетелям», одна из которых – умение слагать стихи и петь…

Вот так вместе с fn’amor и родилась поэзия трубадуров. Породила ли любовь поэзию или наоборот – точно сказать нельзя, да их в то время и не разделяли: «Я влюблён – значит, я сочиняю кансону». Первым слово «трубадур» употребил поэт Рамбаут Орнаский, а первым трубадуром традиционно называют герцога Гильома IX Аквитанского (1071-1126). Жизнь этого аристократа была довольно бурной: Крестовый поход, сарацинский плен, два отлучения от церкви, романы, которых он даже не скрывал, а главное – он сочиняет стихи и песни. В то время сочинительство было уделом либо монахов, либо жонглёров (бродячих артистов, презираемых высшим обществом) – а этот знатный сеньор, вопреки обычаям своего времени, не только сочиняет, но и выступает публично со своими песнями!

Но очень скоро подобная практика перестаёт шокировать современников – увлечение поэзией и пением становится обычным и весьма одобряемым занятием среди аристократов. Конечно, кто-то был талантлив, кто-то не очень – но история сохранила имена (и произведения!) многих знатных трубадуров: Рамбаут Оранский, Джауфре Рюдель, Бертран да Борн… были среди них и дамы: графиня де Диа, Клара Андюзская… А если не было дворянского происхождения – то талант трубадура мог стать своеобразным «социальным лифтом» – как это произошло с сыном скорняка Пейре Видалем или простолюдином Гаусельмом Файдитом.

Какой была эта поэзия?

Прежде всего, это была лирическая поэзия на родном языке – а не на латыни. Главным её жанром была кансона – лирическая песня о любви из 5-7 строф, которая замыкалась т.н. торнадой из 3-4 строк; «торнада» означает «сворачивать, скручивать»: письмо с кансоной сворачивалось в свиток таким образом, что можно было прочитать имя адресата, упоминаемое в торнаде. Правда, любовь должна была быть тайной – поэтому имя донны напрямую не называлось, его заменяло условное прозвище – т.н. сеньяль (и надо сказать, конспирация трубадурам давалась хорошо: так, исследователи до сих пор не могут сказать, кто же такая «донна Зеркальце», упомянутая Бертраном де Борном).

Особый вид песни – альба, что значит «утренняя заря», и этим словом заканчивается каждая строфа. Такая песня повествует о разлуке влюблённых на рассвете.

Любовь была главной, но не единственной темой поэзии трубадуров: в своих творениях они могли воспевать своих друзей и сеньоров, порицать врагов, рассуждать на моральные или политические темы – всё это было содержанием жанра сирвенты (песни, строящейся примерно так же, как кансона – но с иным, не любовным содержанием).

Хотя главной героиней поэзии трубадуров была знатная дама – всё же есть и другие женщины на свете… например, прекрасные пастушки! Встречу рыцаря с пастушкой описывает пасторелла.

Особый жанр – тенсона: это песня, построенная в форме диалога-диспута (потому-то у тесноны, как правило, два автора). Какие вопросы поднимает тенсона? Да самые актуальные: какой поэтический стиль лучше – «лёгкий» или «тёмный», что важнее – благородное происхождение или душевное благородство... словом, людям Средневековья было, о чём подискутировать в поэтической форме!

Но каким бы ни был жанр песни, её всегда сопровождал музыкальный инструмент. Чаще всего это была виола – предок скрипки, но могла быть и арфа, и цистра (родственник лютни и мандолины)…

Мир, о котором мы говорим, существовал недолго – менее 200 лет. Развитие самобытной окситанской культуры было насильственно прервано в 1209 г. началом альбигойских войн (Крестового похода против ереси катаров). Но достижения трубадуров не пропали – сохранились записи их произведений (которые и сейчас можно услышать в исполнении ансамблей средневековой музыки). А главное – поэтическая традиция была подхвачена поэтами севера Франции (труверами), Германии (здесь певцы любви назывались миннезингерами… вот это и есть та неточность в мультфильме, о которой мы говорили в начале: раз музыканты бременские – значит, дело было не в Окситании, а в Германии, следовательно, героя следует именовать не трубадуром, а миннезингером). В Италии ближайшими «наследниками» трубадуров можно назвать Данте и Петрарку…

Но, пожалуй, главным наследием трубадуров можно считать традицию любви как служения Даме. Она (в той или иной форме) существовала долго – и сдала позиции лишь в позднейшие времена, когда начали не любить – а «заниматься любовью», как боксом или гимнастикой, а влюблённых стали называть словом, более подходящим для торговли – «партнёрами».

А может, стоит вспомнить прошлое? Может, стоит «примерить на себя» любовь-служение? Ведь только такая любовь способна вознести любящих до небес…