Образ Дон Жуана в мировой культуре

Образ Дон Жуана входит в «золотую копилку» мировой культуры и зачислен в штат вечных образов, наряду с Фаустом, Пер Гюнтом, Гамлетом и Дон Кихотом. Кстати, с последним персонажем они земляки. Оба Дона имеют испанское происхождение и возникли на страницах  литературных произведений в одну эпоху. Они оба — продукты позднего испанского Возрождения. Однако в отличие от Дон Кихота, Дон Жуана нельзя назвать «испанским героем». Это герой интернациональный, а если говорить о времени его происхождения, то даже скорее антигерой.

Имя «дон Жуана» стало нарицательным. Даже тот, кто плохо знаком с мировой литературой, наверняка слышал об этом герое и имеет о нем поверхностное общепринятое представление. Кто же такой дон Жуан? Так сегодня называют мужчину, у которого много женщин, проще говоря «бабника». В общественном сознании Дон Жуан запечатлен как сладострастник, повеса, озорник, играющий жизнями и чувствами других, как легкомысленный герой. И всё это в образе дона Жуана есть, но в разные эпохи и в разных странах те или иные черты этого героя выходили на первый план, другие нивелировались, наряду с исконными появлялись новые черты, дополняющие образ и придающие ему глубокий смысл. В современной общественной риторике «дон Жуан» хоть и имеет некоторый негативный окрас, всё же часто звучит как «комплимент». Дон Жуанам завидуют другие мужчины. Тем не менее, этот образ достаточно глубок, трагичен и неоднозначен и потому вечен. Различие в интерпретациях этого образа связаны с изменением ментальности и общественного сознания. В различные исторические эпохи отношение к сюжетам, которые лежат в основе мифа о доне Жуане менялись, менялся и сам дон Жуан.

О доне Жуане писали Тирсо де Молина, Хосе Сорилья, Мольер, Байрон, Пушкин, Унамуно, Гумилев, Радзинский, Самойлов и многие другие, и у каждого из этих авторов свой Дон Жуан. Испанский писатель и историк Сальвадор де Мадарьяга в начале двадцатого века создал драматическое каприччо «Донжуанология», где представил образы шести Дон Жуанов, созданных великими писателями. И не случайно я назвал свою статью «многоликий Хуан», ведь он действительно многолик, но причем тут Хуан, спросите вы?

С испанским происхождением связана и метаморфоза имени героя. Некоторые читатели, прочитав название моей статьи, подумали, причем здесь «Дон Хуан». Дело в том, что в испанском языке нет звука «Ж», и буква J называется «хота» и дает звук «Х», поэтому изначально героя звали именно Дон Хуан. Дон Жуаном он стал в тот момент, когда пошел гулять по свету, покинув пределы Пиренейского полуострова, в первую очередь благодаря Мольеру. В переводе на французский язык «Х» превратилось в «Ж». Последующие авторы не уделяли внимание фонетике и в то время, пока в испанской литературе продолжали появляться Доны Хуаны, вся остальная Европа писала о Дон Жуане. Единственным исключением стал Пушкин, он заметил «фонетический парадокс», однако вернуть изначальное имя герою не решился, посчитав что «Ху» не слишком-то благозвучно для русского уха. Так, пушкинский герой стал Доном Гуаном.

Истоки образа кроются в древних, ещё в языческих легендах. Общим сюжетом для всех древних народов был сюжет о приглашении черепа на ужин, был и пиренейский вариант этой легенды, соединенный с сюжетом галисийского романса о каменном госте — статуе мстящей за грехи. Был у Дон Жуана и возможный исторический прототип — Хуан Тенорио, по одной из версий это был придворный короля Педро I, севильский дворянин, известный своей любовью к женскому полу, похождениями и интригами. Король «крышевал» своего фаворита, и поэтому тот оставался безнаказанным. Слухи об историческом Хуане Тенорио соединились с ещё одной легендой, согласно которой некий молодой человек убил командора монашеского ордена, за что поплатился собственной жизнью — францисканцы отплатил ему той же монетой, после чего пустили слух о том, что убийцу покарала статуя командора. Юношу-убийцу также называли Хуаном Тенорио, вероятно эти две легенды наложились друг на друга, тем самым соединив мотивы смерти, любви и мести, которые и стали основополагающими в сюжете о Дон Жуане.

Образ дона Жуана впервые был воплощен в литературе испанским драматургом Тирсо де Молиной, доктором богословия и монахом. Тирсо де Молина, настоящее имя которого Габриэль Тельес - один из авторов, чье творчество относят к «Испанской классической комедии». Именно комедией была пьеса Тирсо в жанровом эквиваленте той эпохи. Что же тут комичного, спросит читатель. Ведь это скорее трагедия, здесь и убийство и поруганная женская честь и главный герой, в конце концов, умирает. Дело в том, что в Испании XVII века под «комедией» понималась любая светская пьеса, сегодня литературоведы склоняются к мысли о том, что не стоит применять современную классификацию к испанской драме той эпохи. Испанская классическая комедия — важный этап в формировании светского испанского театра, она была светской по форме, повествуя о бытовых и любовных сюжетах, однако в основе драматургии пьес Тирсо де Молины лежало глубокое религиозное сознание эпохи. Именно в религиозном сознании кроется глубина образа и трагичность темы любви. Тема чести вообще и женской чести, в частности, для испанцев чрезвычайно важна, целомудрие невесты и обязательность жениха — это дело государственное. Сюжет о «подаче челобитной королю из-за отказа жениха вступать в брак» - является одним из сквозных в испанской классической комедии, он присутствует, например, в драме-трагедии П. Кальдерона «Врач своей чести». Такие параллели говорят об общем историко-культурном фоне, в рамках которого формировался образ первого литературного дона Жуана — дворянина Хуана Тенорио.

Брак освящен богом, и выступать против женской чести — значит выступать против бога, а значит быть преступником, попирать принятые нормы, надсмехаться над ними. Дон Жуан — насмешник. Такое его изначальное определение, 

El Bulrador - по-испански. Именно так называет его Тирса, однако в русских переводах, сделанных в последующие эпохи,  используются "менее глубокие" определения: обольститель, озорник. Герой Тирсо де Молины "Севильский озорник или Каменный гость" - безбожник, убийца, подлец, играющий жизнью, не имеющий ничего святого и не перед чем не останавливающейся. Для него не существует ни закона Божьего, ни закона человеческого, что в средневековую католическую эпоху почти одно и то же. Он живет для удовлетворения собственных желаний, и только это имеет для него значение. Он не думает о вечном и о смерти, смерти он не боится, для него значение имеет лишь сиюминутность. В пьесе де Молины нашли отражения политические реалии той эпохи: засилье абсолютизма, фаворитизм, постепенное искажение понятия чести. Дон Хуан - дворянин, кабальеро, то есть представитель высшего рыцарства. Но в нем нет и малой доли рыцарской чести. Дон Хуан — вырождение рыцарского духа, показывающее несообразность эпохи.

Совсем другой Дон Жуан предстает перед нами на страницах писателей-романтиков. Нет, этот герой не меняется, он всё также остается знатным кабальеро, охотником за женской честью, попирающим общественные нормы, вот только для романтиков это - персонаж, восставший против системы, бросивший вызов обществу. Последователи Тирсо де Молины наделяют Дона Хуана чувством любви. Возлюбленный и влюбленный, восставший против системы и норм, человек с собственным миром и собственным «кодексом чести» - ну разве это не типичный романтический герой? В пьесах А. Саморы и Х. Сорильи, демонстрирующих развитие этого образа в испанской литературе.  Дон Жуан в конце сюжета раскаивается. Это важное сюжетное изменение, рисующее образ совершенно другого героя. Здесь вспоминается ещё одна историческая личность, Мигель де Маньяра, севильский дворянин, распутник, который после страшного видения раскаялся в своём неблагочестии и стал благотворителем. Тенорио и Маньяра — два прототипа Дон Жуана, представляющие разные его грани. Не случайно, фамилии большинства литературных Дон Жуанов являются производными от фамилий этих людей.

Пьесы Саморы и Мольера — можно назвать «переходным этапом» от ренессансного Дон Жуана к романтическому. В них Дон Жуан ещё подлец, но ему уже не чужды человеческие ценности, он совершает благородные поступки, но остается зацикленным на своей «самости» и живет в угоду собственной прихоти, в этом Дон Жуане совмещается трагичность и героизм.

Одним из ярких проявлений «романтического дона Жуана» стала опера В. А. Моцарта, либретто которой написал итальянец да Понте, во многом через Моцарта образ Дон Жуана «переселяется» в Скандинавию, и воплощается в творчестве датского философа Серена Кьеркегора. Великий датчанин искренне любил музыку великого австрийца, поэтом их доны Жуаны тесно связаны. Кьеркегоровского героя зовут Йоханесс, это имя является датской версией имени «Хуан» или «Жуан». Тему Дон Жуана он поднимает не только в дневнике обольстителя, но и в других частях трактата «Или-или». Кьеркегоровский Дон Жуан сложен, как и вся философия этого датчанина, его проще почувствовать, чем понять. Кьеркегор представляет Дон Жуана как проявление «высшей стадии эстетического». Интерпретация Кьеркегора стала своеобразным переходом от «романтического Дон Жуана» к «экзистенциальному», задумывающемуся о собственном существовании.

И наконец, Дон Жуан начинает вырождаться. Большой любитель творчества Кьеркегора и земляк дона Хуана Тернорио,  испанский философ Мигель де Унамуно рисует перед нами образ «притворщика». Его Дон Хуан осознает, поверхностность и ненастоящность своей жизни, и театральность окружающего мира, этот герой стремится уйти от реальности, он не просто не убоялся смерти, а возжелал её. У Унамуно отсутствует мотив «любовных похождений».

Авторы начинают отсекать куски от мифа, в конечном итоге «герой», «убийца» и «любовник» перестают образовывать противоречие в единстве.

Мотив желания и ожидания смерти воплотился в образе старого Дон Жуана, этот образ появился, в частности, в двух коротких драматических поэмах Давида Самойлова. Его Дон Жуан, пытаясь ухлестывать за Каталиной, понимает, что его слава прошла, что он несуразен и несерьёзен. «Где блеск насущный, ежедневных наслаждений, а теперь девчонки скучной домогаюсь», - говорит о себе герой Самойлова. Он пытается избавиться от желаний, перейти от сиюминутного к вечности. Но застревает где-то на середине. «Ненасытные желания, почему ещё вы живы на пороге умирания», - вопрошает старый Дон Жуан. Встречаясь с командором, он готов принять смерть как избавление.

Неотъемлемой честью донжуановского мифа стал образ слуги. Он также получит развитие в дальнейших версиях сюжета о Дон Жуане. Этот персонаж несколько раз поменяет имя, самой известной версией станет Липорелло, так слугу зовут в известной опере Моцарта, либретто которой написал Лоренцо Да Понте. Парочка «Дон Жуан — Липорелло» станет такой же неразлучной как «Дон Кихот — Санчо Панса», и в обоих случаях эти герои противопоставлены и уравновешивают друг друга. Уже Каталинон внутренне протестует против действий Хуана, однако чувство долга и осознание своего подчиненного положения не позволяют ему «открытого бунта». Ещё в драме Тирсо в образе слуги проявляется стремление «вырваться» из своего положения, стремление к чему-то большему, а слуга в пьесе Мольера прямым текстом заявляет об этом желании. Образ слуги получается всё более наполненным, цельным. Заметно «противоположное движение» образа образов слуги и его господина, если Дон Жуаны вырождается, то слуга возрождается. В конечном итоге, у Н. Гумилева слуга становится профессором права, а в пьесе Радзинского с характерным названием «Окончание Дон Жуана», слуга и его господин меняются местами.

Итак, что же мы видим? Одни и те же чувства и черты — порок, сладострастие, желание наслаждений, обращенность к внешней жизни, протест против норм и вознесение собственной «самости» проходят из века в век, но акценты расставляются по-разному.

В конце концов, Дон Жуан перестает выкристализовываться, став несущественным и оказавшись «на границе нормы». Ведь указанные выше характеристики, так или иначе, легли в основу современного понимания жизни. Сегодня каждый человек живет по своей правде, а «конструирование себя самого» стало залогом успеха. Сегодня меняются и нивелируются нормы морали, и в конечном итоге героическое в Дон Жуане испарилось. Возникает резонный вопрос — возможен ли современный Дон Жуан и каким бы он был — Дон Жуан виртуальной эпохи? Интернет, ставший новым полем борьбы за популярность и статусность , - благодатная форма для нового дона Жуана, и современные доны Жуаны, скорее всего, появятся именно там, но это уже совершенно другая история.