Школа для дураков - рецензия на книгу Саши Соколова

«Школа для дураков». Что-то по-товарищески простое и удивительно, на первый взгляд, доступное сулит нам самое название произведения. Все мы, уверена, слышали про такие специальные заведения, где и люди другие учатся, и программа у них облегчённая (не потянут нормальную- дураки!), и поведение иное совсем. Мы, рядовые, а лучше даже, правильные, граждане на закате дней своих способны пробубнить полтысячи заученных правил, что изобретены были такими же, нормальными. С детства мы готовы посмотреть один раз направо, один раз налево, потом на светофор, потом ещё один раз направо, а потом только шуровать смело через дорогу. Мы предусмотрительны - так положено. А вот дуракам здесь придётся дать фору, длиною в жизнь фору - ведь они предпочли ровному социальному пути свободу. Правда, своеобразный весьма её вид: со школой, где всё вплоть до мешочков для обуви носит обязывающе-унизительный характер, с докторами, лечебницей и уколами, а всё-таки свою свободу. Выбросили из поля мыслей обществом почитаемые стереотипы и собой на свой манер управляют. Здесь-то и возникает вопрос о псевдопростоте сущности таких людей. Им дозволено больше действий и, быть может (кто знает?), больше мыслей.

В 2001-м я пошла в жёлтую школу, а сосед Лёшка в другую, серую. «Бедолага  мальчишка - в школе для дураков пропадёт» - роптали у меня дома. А Лёшка не то что бы совсем того был, просто не слушал часто. Правильно, сейчас понимаю, делал - гастролирует нынче с музыкальной группой - поговаривают, талант. А в нашей жёлтой школе, куда отбирали первоклассников по тяжёлым, как подводные камни, экзаменам, тоже мелькали временами своеобразные «унизительные» мешочки. Когда кто-то долго не мог решить задачу или вспомнить дату, забывал тетрадку или цветные карандаши, учительница небрежно махала в окно, в сторону серой школы: «Тебе бы в школу напротив, в школу для ду-ра-ков». Мы не знали ребят оттуда, не знали их уроков и досуга, видели только, как в классах зажигается свет, и за парты чинно садятся дураки.

Я никогда не слышала хорошего о выпускниках школы напротив. Они изначально как-то пригвождены к порицанию одному были. Может стоит иногда молчать или очень хорошо взвешивать слова? Ведь, всё-таки, «если назвали груздем...».

Размышления свои подвожу к тому, что в «Школе для дураков» (можно читать без кавычек) сюжета толком быть и не может. Вольнодумный подросток, главный герой романа, не ведёт счёт времени - он не знает, когда будет вчера, а когда было три недели вперёд, всегда начисляет себе разный возраст и даже разный биографический этап. Читатель вынужден чутко подстраиваться под заданный болезнью героя ритм, однако тот оказывается простым и затягивающим. Всё повествование ведётся от лица этого самого молодого человека, забывшего, по всей видимости, назвать своё имя. Он часто отвлекается и переводит тему, или же просто ведёт нетематический в принципе монолог, а в некоторых случаях и диалог с воображаемым своим «Я». При таких условиях, на мой взгляд, очень трудно уловить какую-либо сюжетную линию - мотив, ведь до последнего кажется, что рассказчик просто дурачит читателя, стараясь задержать в своей незримой вербальной аудитории.

Саша Соколов отступает от принятых рамок реализма, так как не видит в этом направлении возможности куда-либо двигаться, будучи ограниченным течением правдоподобия. Постмодернизм, в свою очередь, предоставляет автору свободу языка - здесь обхождение всех известных лексических и пунктуационных норм можно оправдать речевым новаторством. А ведь такие приёмы действительно весьма удачно работают на текст: ушедший в глубокие размышления, не трезвым рассудком навеянные, подросток перестаёт обращать внимание на знаки препинания - должно быть, речь его в такие моменты апофеозно монотонна и эмоционально мертва. А можно допустить, что страстно-сбивчива, но, опять же, по сути своей неразличима. Придумываются новые слова, которые вполне логически можно объяснить склонностью юноши искажать действительность, что вполне не перечит, кстати говоря, законом постмодернизма.

Сюжет вообще в данном случае неразрывно связан со звуковым оформлением, музыкальностью, текста. Так как идейно- смысловую линию не сформировать, не представить единую содержательную композицию, то перемены ощущаются лишь со сменой звуков, которые призваны ознаменовать переход настроения, душевного мотива повествователя.

Эффектно работает на текст фабуляция - юноша сам порой толком не разбирает, что есть истина в его словах, и часто укоряет «второго себя» во лжи. Это позволяет не вводить читателя в истинный порядок вещей, тактично вынуждая следовать наравне с героем. Некоторое место здесь отводится и такому постмодернистическому приёму, как временное искажение. Фактически нам представлено несколько вариантов периодного развития событий, однако мы не можем, не имеем оснований склоняться к какому-то одному из них. Нельзя знать, пошёл ли повествователь учиться на инженера, как неоднократно заявлял, состоит ли в браке с учительницей ботаники Ветой Акатовой, учится ли по-прежнему в школе, где жуёт помятые в портфеле бутерброды; или же точит карандаши в кабинете отца-прокурора, будучи ни на что больше не годным.

Нельзя сказать наверняка, тем более послушав сомнения автора, умерла ли «девочка с очень большими глазами, с длинной чёрной косой и с чёрными ресницами», доучившись лишь до седьмого класса. Да и покойный Норвегов появляется неожиданно там, где территориально должен быть эпилог.

Композиция, мне кажется, по большому счёту отсутствует в романе. Здесь трудно найти завязку, кульминацию или развязку. Хронология тоже не ощущается - нет даже примерной линейки времени.  Всё повествование представлено объёмными диалогами с непрерывным и безудержным потоком мыслей, отчего непосильной задачей становится самостоятельное восстановление каких-либо временных  рамок и мотивов.

Сюжетные особенности «Школы для дураков» проявляются в лучших традициях модернизма. Это практическое отсутствие рамок этих двух факторов и своеобразное, авторское их понимание. В данном случае парадоксы, алогические и специфические элементы блестяще работают на текст, создавая атмосферное настроение того, другого спецмира, жителям которого можно всё, потому что глаза окружающих на них иронически закрыты.